Божья человечность

нельзя сравнивать страдания, но есть люди, которые и не подозревают, что пришлось вынести некоторым. Это не делает этих некоторых героями или мучениками, но может изменить их характер, их самих, осушить "сладкую воду", как сказал бы Я. Беме, и оставить только горькие, терпкие и сухие качества. Опыт познания зла изменил многих так, что превратил их в зверей, а некоторых так, что они превращаются в звероподобных при критических обстоятельствах. Такое можно сказать о большинстве людей.

У официальной церкви есть своё подполье и вот оно: когда человеку человек разбивает сердце - тот приходит в церковь с последней надеждой, что Бог - единственное существо, которое оправдает его любовь, ответит на его любовь, вознаградит его страдания и старания. На первый взгляд, здесь нет ничего предосудительного. Но как такие циники относятся к своим ближним? По большому счёту, если говорить о сердце, с презрением, со снисхождением, потому что, дескать, "проклят всяк, надеющийся на человека и плоть делающий своею опорою".. Тогда как этот библейский текст - лишь тезис, а антитезис записан в Кор. 13: любовь всему верит, всего надеется и никогда не перестаёт. "Как верить мужчине?" - скажет женщина с разбитым сердцем. "Как верить женщине?" - риторически скажет такой же мужчина. Это безумие: верить, любить, доверять, но именно это безумие делает человека христианином в числе всего прочего. В силу вышесказанного среди верующих, среди членов церкви следует отличать циников от христиан, чтобы первые не отравили своим ядом веру в человека.

Интересно то, что эта закрытость одного сердца для другого не только "сверху", но и "снизу", как написано "что будет с народом, то и со священником; что со слугою, то и с господином его" (Ис.24:2) Почти каждая овца из стада, которое нужно "окормлять", не хочет становится пастырем: ей комфортна позиция снизу. Также, овце по вкусу "молоко" и "трава": её не "проносит" от молока и твёрдая пища вредит её "зубам". Пасторы так и говорят: "Чтобы не повредить умы". Суть здесь в том, что культивирование идиотов востребовано: потеряв веру в ближнего, в любовь, дружбу, взаимопонимание, доверие и проч., обыватель потерял веру в себя, в свои силы, сам себя поместив в тюрьму, в клетку, которая ограничивает его рост точно так же, как китайская фарфоровая ваза в разговоре о компрачикосах В. Гюго ("Человек, который смеётся"). Отныне он не хочет расти, двигаться, меняться: он принял твёрдую форму, железный лоб, которым удобно пробивать себе дорогу в человеческом стаде. Если человек не развивается - он разлагается. Если не движется вверх, - то движется вниз.

Притчу о маразматической старушке, о том, что читать много страниц дурно и вредно, обычно повторяет обыватель: тот, кто ненавидит всё "высокое", кто дистанцировался от "умников" и романтиков потому, что обжёгся в своей попытке понять или доверять. По его сердцу прошлись грязными ногами и он сдался: убежал в свою