Божья человечность

восточным религиям, иудаизму, индуизму, буддизму, но никак не христианству; он тянет нас назад, препятствует движению, - препятствует жизни. Жизнь определяется не всецело Богом и не всецело человеком, как то принято в традиционном язычестве и в среде религиозной. В главе об идолах, говоря об отвлечённом идеализме, о фанатизме, и похоти я уже показывал, что именно от этих двух традиционных уклонов рождается насилие и равнодушие, что именно они являются самыми тонкими и опасными формами последних двух. Если Бог контролирует всё, - исключается элемент трагедии, случайного, бессмысленного и иррационального, зла в самой его сути. Равнодушным детям легко проводить время за спиной всемогущего Отца, надеясь на Его необычайные возможности и силу. Отсюда родом сектантское бессердечие и бесстрастие в отношении к окружающему миру. Чувствуется, что сама эта теория придумана богатеями и их мажорами: они, ведь, всегда были ограждены от самого дна обычной жизни. Безответственному, ленивому человеку хотелось бы, чтобы его судьба полностью зависела от Божества, а большинству обывателей хотелось бы, чтобы судьба не только их, но и их ближних зависела исключительно от них самих, - чтобы устранилось иррациональное, случайное, независящее от них и ими неконтролируемое. Но это желание, якобы продиктованное борьбой со злом, зло повсеместно порождает, не учитывая, что два свободных существа не могут сосуществовать, сама любовь не может существовать без той свободы, которая не определяется кем-либо из них, без свободы, не определяемой ни Богом, ни судьбой, ни обстоятельствами.

21Откровение Божьей человечности, настоящей, глубокой Любви, способной изменить человека, связано с освобождением от идолопоклонства у Бога, связано с откровением Бога, ограничивающего Свою свободу ради человека, а также от прозрения на ту свободу, которая не творится Богом, и существует вне и независимо от Него. Здесь ключи к теодицее, к снятию всех обвинений с Творца того мира, который до сих пор "во зле лежит". Непринятие же или отсутствие представления о несотворённой свободе делает человека либо деспотичным, либо равнодушным. В самом деле, если всё - в руках у Бога, то усилия как единичного человеческого существа, так и целого "муравейника" могут ничего не значить, могут быть бесполезны; а аргумент о пользе этих усилий для самих тружеников - ложь и формальность, ибо сводится на нет приоритетом того, кого избрали здесь кумиром, т.е. Бога. Если всё - в руках у Бога, то характер, преобразившийся "от славы в славу" тоже во всём будет пытаться взять всё в свои руки и будет вмешиваться не зная границ личности; будет слепо верить, что всё возможно изменить, т.е. и волю человека, и будет искать к этому всякие способы, не считаясь с этой волей, ей пренебрегая. Здесь по-новому открывается природа идолопоклонства.

Поклонение Богу как идолу и происходящее от него желание изменить волю человека проявляется, например, в том давлении, которым полны молитвы и отношение рядовых верующих к священникам. Я говорю о требовании чуда. Большинство христиан в своем историческом развитии пошли ничуть не дальше палестинских рыбаков - учеников Иисуса. Под мас-