Идолы и Бог

же смакование смерти, какое мы ощущаем, например, у молодёжных группировок типа "готы". Казалось бы, всё совершенно наоборот, но то, что хочет человек, и то, что у него обычно выходит, - совершенно разные вещи. Человек хочет увековечить себя, продолжить свою жизнь в других, а выходит у него увековечивание своего вида, а не конкретных людей. Каждое поколение является не более чем инструментом для поколения следующего. Конкретные индивидуальности не спасаются, память о них: об их лицах, опыте, страданиях, знании выветривается почти мгновенно. Какое лично мне дело до других существ, если я унавожу для них землю? Жить вечно хочу я с моим лицом, с моим опытом, с моим взглядом на мир. А также хочу, чтобы жили конкретные лица, с которыми меня связывает опыт, отношения. Я не хочу их замены лицами другими, с другой формой и с другим отношением к жизни. С ними меня ничто не связывает, ничто у меня не ассоциируется. И христианство проповедует именно то, что мне нужно. Но проповедь и практика, согласитесь, не одно и то же. Человечество проповедует одно, а живёт совершенно иначе. И это лицемерие было бы честно прекратить. Не одно поколение должно быть навозом для другого, а одно должно воскрешать другое. В этой мысли Н. Фёдорова я не вижу никакого признака психической болезни. Это всего лишь оригинальная мысль, не такая, к каким мы привыкли. Также, в ней больше последовательности, нежели во всех вместе взятых мыслях, связанных с защитой культа рода.

Иллюзорная победа над смертью. Говорят: "Если после 40 лет дом не наполняется детским криком, то в нём поселяются призраки". Но ты, как личность, умрёшь независимо от того, родишь детей или нет. Дети в этом мире - это иллюзия бессмертия. На самом деле, религия рода боится креста и бежит от него, потому что крест означает распятие, смерть: путь к вечной жизни через смерть, через жертву своей душой, как написано: "не возлюбили души своей даже до смерти" (От.12:11). Род же боится смерти, вечно рождая и вечно умиляясь преимущественно детскими личиками. Все силы отдать духовному рождению и ничего "живого" не оставить после себя, - эта мысль повергает обывателя в ужас, так как он сомневается в собственном, да и вообще в воскресении. Думаю, что кадящие роду глубоко внутри, в сердце, не верят в Бога, в Его обещания о воскресении и создании нового мира. Потому и ценят "синицей в руках", а не "журавлём в небе". Как большинство русских православных считают дерзостью и грехом быть таким совершенным, как Христос, так и в религии деторождения считается чем-то дурным личное бессмертие: обыватель, поклоняясь образу девы с младенцем, смирился с той мыслью, что умрёт и дева, и младенец. Я об обычных матерях говорю. Его утешает то, что некая бесформенная частица его "я" передастся через этого младенца другим младенцам. То есть главное - эта аморфная "частица" - сама биологическая жизнь, а не конкретная личность с её неповторимыми формами. У него нет понятия о трагедии, что неповторимое рождающее "я" умрёт, будет утрачено