Идолы и Бог

же нельзя ограничить понятием рабства, падшести и греха как состояния человека, доминирующего состояния. Потому что очень часто в Писаниях весь человек ассоциируется с ней, как написано: "Слово стало плотью" (Ин. 1:14), и: "изолью от Духа Моего на всякую плоть" (Иоил. 2:28). Также, нельзя говорить о ней исключительно как о греховном теле, потому что "плоть Его не видела тления" (Дея. 2:31), - ведь, если что-то преходящее - зачем его воскрешать? Все эти религиозные факты не учитывались многие века так называемыми "христианами": Бог и дух для них имел значение, человек же и плоть были умалены, что вылилось в псевдолюбви к ближнему.

Н.А. Бердяев пишет: "В аскетической христианской литературе значение любви принижено и любовь истолковывается антиперсоналистически. В конце концов возможной оказывается только любовь к Богу, она есть единственная цель. Любовь же к человеку, к ближнему и близкому, к другу и брату по духу отрицается или истолковывается как аскетические упражнения, способствующие личному спасению, как полезные для души добрые дела. Личная любовь к человеку, к ближнему, к твари считается даже опасной для личного спасения и отклоняющей от любви к Богу. Нужно ожесточать сердце свое к твари и возлюбить одного только Бога. Вот почему христиане часто бывали так жестокосердны, так холодны сердцем и черствы во имя добродетелей, благоприятных их спасению. Любовь в христианстве стала риторической, условной и лицемерной. В ней не чувствовалось горячего человеческого сердца. И противнее всего, что такая стеклянная, окаменевшая любовь и считалась по преимуществу духовной любовью и противополагалась личной любви, душевной и горячей. Выражается это также в противоположении естественной и сверхъестественной любви. И оказывалось, что духовная и совершенная любовь, т. е. самая высшая, совсем на любовь не походит, она совершенно безлична, отвлеченна и нечеловечна. Обыкновенная душевная симпатия, сочувствие более походят на любовь, чем эта теологическая добродетель, более заключает в себе благостности. Это - самая мучительная проблема христианской этики. Она свидетельствует о том, что полнота богочеловеческой истины не была вмещена христианским человечеством, что человеку трудно соединить любовь к Богу с любовью к человеку, любовь к Творцу с любовью к твари. Любовь ко всякой твари вообще, любовь к животным, к растениям, к минералам, к земле, к звездам совсем не была раскрыта в христианской этике"

Я хочу сказать, что отношение к плоти связано с отношением к человеку, и наоборот. Плоть - не такое уж и незначимое явление, как нам хотят внушить церковники. Они просто заражены реакцией на материальное, на собственную похоть, и ищут от неё спасения в отвлечённом от телесного мире. Большинством религиозных людей материалистический и коммунистический тезис об определении сознания бытием, т.е. наличием "хлеба", воспринимается как глупость. Но множество грехов