Идолы и Бог

нальную, ничем не объяснимую волю и свободу человека. Волю, которой ум служит, и которой подчиняется. Признание такой воли в наши дни - словно редкий цветок, занесённый в Красную книгу. Ведь человек, будучи в раю, на блаженной и совершенной земле, несмотря на предупреждение своего ума, на осознание всей глупости, неразумности, непрактичности своего решения, может всё испортить, сломать, надругаться, да ещё и посмеяться в конце. Это прекрасно показал Достоевский. То же говорит и Бердяев: "Свобода не связана с разумом" Но это непонятно сектантскому сознанию, сознанию суженному и рационализированному. Это непонятно схоласту или педанту, видящему в антиномиях иллюзии и заблуждения. Для такого сознания всякий хаос, всё иррациональное связано исключительно с эмоциями и чувствами, и носит оттенок женской природы. Потому понятие плоти обычно ограничивают желаниями, культом чувственных наслаждений и от него производят большую часть грехов. Ум же остаётся в тени, неразоблачённым.

О боязни нового и твёрдой пищи. Как это ни парадоксально, но в духовно разлагающемся человеке превосходство и гордыня ума с лёгкостью уживаются с гнозиофобией. Общеизвестно отношение церковников ко всему новому. Т.наз. христиане настолько оказались испуганы грехопадением: любопытством Люцифера и первой пары людей, что стали бороться с любым желанием познать что-либо. Они подавляют в себе даже естественное любопытство, которое есть почти у любого ребёнка. Притом, что наряду или независимо от этого, в религиозных кругах существует повальное наукопоклонство: готовы с упоением слушать специалистов филологии, археологии, истории. Лишь бы они своими изысканиями делали религию неким подобием науки с её аксиомами и доказательствами. Почему же любят эрудитов, но подавляют в себе любопытство и верят в легенду ошибки в Афинах ап. Павла? Я говорю о том, что якобы ап. Павел в своей проповеди афинянам (2-ая половина Дея. 17) использовал туманную и излишнюю философию, о чём упомянул в письме Коринфянам (1Кор. 2:2). Обыватель и сноб всегда завидует мудрецу, до конца его речь понять не может, - потому и возникает такое мнение, что в Афинах он умничал, пользовался знанием, а в Коринфе, мол, решил по-простому, как все нормальные люди говорить.. Эта точка зрения ошибочна потому, что ничего зазорного, напыщенного или заумного во 2-ой половине Дея. 17 я не нахожу: это всё то же Божье слово, вдохновлённое Св. Духом. Павел умел разговаривать и с простыми, и с учёными, слова в Коринфянах всего лишь пресекают соблазны гностицизма, которые влекли Коринфян более, чем других. Ум всего-навсего служит воле и желаниям человека, это один из видов силы человека, и, как всякое преимущество и сила, с лёгкостью может быть обоготворён.

О поиске гарантий. Давайте присмотримся к искушениям Христа в пустыне. Если первое из них - это испытание осуществлением чувственного удовольствия любыми средства-