Идолы и Бог

оговаривался. Т.е. этот афоризм правдив лишь как реакция. Для многих бедных он неуместен. Иначе это выражение ограниченности, жалостливой изнеженности духа, близорукой неспособности различать грани истины и случай от случая. Да, у хапуги и вора, у подхалима или коварного наглеца, поклоняющегося материальным благам, право на частную собственность - всего лишь инструмент для удовлетворения его распаленной как печь похоти. Но добрый пастырь наглого и спесивого барана, бодающего слабых в стаде, всегда поставит на место, а слабой и хилой овце даст участок получше. Христос призывал не отвлечённо "продать имение" (Мф. 19:21), а раздать его нищим (см. там же. Случай с Ананией и Сапфирой (Дея. 5: 1-11) говорит не о собственности, а о лжи Богу). Проблема не в относительности права и частной собственности, а в неспособности увидеть тех свиней, которые оскверняют их своим прикосновением к ним. В безответственной изнеженности духа, не желающего мужественно противостать несправедливости и лжи культа Мамоны - культа торгашей. И это совсем не повод отказать служителям этого культа в образе и подобии. Любой человек имеет безусловное право на самое необходимое, независимо от идольского извращения этой истины, независимо от повсеместного рабства у частной собственности, независимо от того, что он и сколько производит . Пусть мещане и обыватели ценят человека по тому, что у него есть, а не по тому, кем он есть, - мы не разделяем их ценности. Потому что все вещи существуют для человека, а не он для них. Не зря несмотря на свою противоречивость, "русские суждения о собственности и воровстве определяются не отношением к собственности как социальному институту, а отношением к человеку" Так на примерах вышеприведённых институтов становятся видны границы всего, что не-человек: границы ценности труда, служения, их плодов.

О каждении плодам. Всё, что ни производит человек, может быть обоготворено. Все его плоды, словно плоды дерева. Как материальные, так и духовные. Да, человек не средство для производства чего-либо: как ценностей материальных, так и ценностей духовных. Но за желанием доброго мы можем забыть о ближнем, загнать его, словно лошадь. Сектант может потребовать, чтобы человек за десять минут понял тайну благочестия, открыв ему то, что сам постигал многие годы. Бог же щадит человека, ценит им, не может дать ему нагрузку сверх сил, терпеливо ожидая, пока тот достигнет познания истины, как написано: "Я пойду медленно, как.. пойдут дети" (Быт. 33:14). Нужно с дерзновением утверждать, что человек не средство ни для одной цели, даже самой святой и благой. Человек не жертва и не средство для идолов, из чего бы они сделаны ни были: из экономических успехов, из деторождения, из желудка, из числа крещённых и т.д. Ибо всякую свою активность он может обоготворить.